Для начала немного личного. Это не претензия на персональную приближенность к А.Н. Кто-то из редакторов был к нему ближе, кто-то дальше. Он не строил из себя бонзы, всегда держался демократично, подчеркнуто дружелюбно. Но дело не в этом. Личные узы соединяли А.Н. Яковлева с журналистским цехом по определению. Гласность, которую он зачинал, поменяла саму формулу нашего профессионального и человеческого существования. Она как бы расколдовала две сферы, в которых мы обретались, – журналистику и политику. В течение семи десятилетий политика была аппаратной монополией, заговором и тайной. С Гласностью она начала открываться для анализа и участия. И еще раньше журналистика освободилась от партийного новояза, ритуальной лжи, табуированной действительности, кандального звона, который неслышимым эхом сопровождал любое публичное, то есть официальное (что было почти синонимами), слово. Гласность была высшим даром – Даром Слова.
Справедливости ради должен сказать, что далеко не все в нашем цеху ему обрадовались, многие встретили в штыки. Но для тех, кто его принял, это был самый необходимый, жизненно важный, личный дар. Этот водораздел многое объясняет в остроте дискуссий минувшего пятнадцатилетия. Некоторые самые острые дискуссии шли вокруг личности А.Н. Яковлева. По той же самой причине.
Его главное преступление
А теперь я позволю себе привести пару личных свидетельств. Фрагмент из моей статьи «Гласность как преступление», опубликованной в «Новом времени» в давнюю и жаркую пору.
«Герой “Кукушкина гнезда” в блестящем исполнении Джека Николсона, жертвовавший головой, чтобы вызволить своих собратьев по несчастью из сумасшедшего дома, в момент очередного поражения в сердцах говорит: “Я по крайней мере пытался…” Бывший руководитель Агитпропа при Брежневе и Суслове, бывший ссыльный посол в Канаде, бывший член Политбюро и секретарь ЦК по идеологии в начале перестройки, бывший член Президентского совета, бывший старший советник президента, а теперь уже и бывший член КПСС А.Н.Яковлев может сказать то же самое: “Я по крайней мере пытался…”
Конфликт ЦК КПСС с Яковлевым был бы трагичен, если бы не был просто смешон. Последовательность и упорство, с которыми наша праведная партия изгоняла из себя, аки дьявола, одного из немногих людей, обладающих умом, совестью и честью, безусловно, говорят об этой партии больше, чем все заклинания ее штатных мудрецов…
Яковлеву ставили в вину позорный советско-германский пакт 1939 года, будто это он его заключил, секретные протоколы, оказавшиеся историческими вещдоками того, что два имперских хищника, одним из которых, увы, была наша страна, рвали и делили европейское пространство. Яковлев действительно упорно доказывал: то, что известно всему миру, должно быть признано и нами. И за это имперские патриоты возненавидели его больше, чем Молотова и Риббентропа, вместе взятых.
После этой «фатальной ошибки» «мы потеряли Прибалтику», утверждают агрессивные «патриоты» от Алксниса до Ахромеева, если ограничиться только буквой «А». Как будто если бы в Москве до сих пор продолжали твердить, что ни о каких протоколах, кроме «Протоколов Сионских мудрецов», и ведать не ведают, благодарная Прибалтика была бы «нашей»…
Пакт и Прибалтика – лишь частный случай. Главное преступление Яковлева – политика Гласности. До Гласности у нас была одна партия, твердая власть и «Правда», только «Правда», ничего, кроме «Правды». А посмотрите, что сейчас…
Я склонен согласиться с этим обвинением. Политический плюрализм, многопартийность, начинающееся гражданское общество порождены гласностью. И всего-то шесть лет прошло, как людям позволили говорить и, следовательно, думать, и писать, что думают, и ровным счетом ничего не осталось от прежней жизни. Как тут не заклеймить «архитектора у развалин», не закидать краеугольными камнями, не засыпать обломками социализма.
Здравый смысл, нравственность, приоритет человеческих и общечеловеческих ценностей… Шесть лет назад эти простые и такие очевидные истины были табу. И поделом. Стоило их выпустить на волю, и устои системы рухнули. Ибо система держалась исключительно на глубокой заморозке лжи, произвола и насилия.
Вот этого преступления и не могут простить Яковлеву.
Если бы А.Н. был ночной тать, насильник, убивец, максимум что бы ему грозило, учитывая его седины и фронтовые раны, — это срок. А так ему нет пощады…»
(И грустно, и смешно: его даже евреем объявляли, по-видимому, полагая этот приговор высшей мерой наказания.)
Процитированная статья была написана 17 августа 1991 года. Очередной номер еженедельника «Новое время» подписывался вечером 19 августа 1991 года. Что произошло утром 19 августа 1991 года, напоминать не приходится. За несколько часов пришлось выпустить совершенно новый номер – под аншлагом: «Они совершили переворот, но у них дрожат руки!» Статья про Яковлева была единственной, оставшейся от старого номера в неизменном виде.
А еще он был шпионом и немножко евреем
Еще одна автоцитата. «Новое время», февраль 1993 года. Статья «Новые записки сумасшедшего». Подзаголовок «Негодяи опять пытаются оставить нас в дураках».
«Объявив А.Н.Яковлева американским шпионом с 30-летним стажем, бывший председатель КГБ, а ныне подсудимый по делу ГКЧП Крючков, бывшая коммунистическая, а ныне национал-социалистическая газета «Советская Россия», хорошо известный ряд бывших и нынешних депутатов – Авалиани, Голик, Умалатова, Макашов, Шашвиашвили – установили новый рекорд негодяйства и одновременно расписались в полном своем поражении.
Оказывается, Ю.В.Андропов невысоко ценил А.Н.Яковлева и в разговорах с Крючковым нелестно о нем отзывался. И вообще Яковлев — шпион. К таким сенсационным выводам пришел Крючков после полутора лет напряженных размышлений в тюремной камере и многих лет работы в КГБ и ЦК.
Если Яковлев шпион, то какое значение имеет нелестное мнение о нем Андропова? Он считал его плохим шпионом? Или Андропов невысоко ценил Яковлева не как американского шпиона, а как советского политического деятеля?..
Дело, по Крючкову, обстоит так. 30 лет назад Яковлев был завербован и получил агентурное задание: развалить Советский Союз, развалить социализм, развалить партию. Очень конкретное задание. Бдительный Крючков об этом прознал, посоветовался с другом Болдиным и доложил Горбачеву, попросив разрешения устроить проверку. Но тот, как всегда, ничего не решил… Результат налицо: нет больше ни Советского Союза, ни социализма, ни партии. По всем признакам задание выполнено, и это доказывает, что Яковлев – агент. Правда, язык не поворачивается назвать его «не слишком способным». Поневоле начинаешь сомневаться в прозорливости Ю.В.Андропова. То, что не удалось ни Антанте с ее интервенцией, ни Гитлеру, ни мировому империализму с его «холодной войной», оказалось по плечу агенту-одиночке Яковлеву.
Но и сам Крючков хорош! Партия доверила ему безопасность великой страны. Чтобы предотвратить трагедию великого развала, нужно было всего-то обезвредить одного-единственного, к тому же «не слишком способного» агента. Почему же председатель КГБ этого не сделал?..»
Еще раз поясню интимные причины самоцитирования. Дело не в моей нескромности. Все наоборот. Это мои скромные, неюбилейные, в режиме реального времени знаки солидарности с историческим человеком, делавшим новаторское дело. И если уж совсем начистоту, мы не его защищали, мы себя защищали.
А еще мне хотелось вернуть аромат этого самого реального исторического времени. Конечно же, те мои заметки предельно наивны. Что за нелепость – полемизировать с обанкротившимися персонажами истории, искать в их действиях логику, а в обвинениях – фактуру! Они действовали, как привыкли и как умели. Правоверные коммунистические вожди в ярости (род отчаяния) камлали, шаманили, спасались экзорцизмом. КГБ-шный начальник привычно шельмовал, клеил расстрельную статью – обвинение в шпионаже. Сегодня это смешно, но ведь до той поры семьдесят лет действовало безупречно. И кстати, Августовский путч, на который они пошли, доказывает, что они-то не шутили. Территорию, освобожденную Гласностью и Перестройкой, они хотели отыграть назад – для неосоветской инквизиции и ГУЛАГа. А для чего же еще?!
«Уголовно-деспотическое государство российско-азиатского типа»
Сегодня почти не нужно доказывать, по крайней мере, молодому поколению, что идея социализма и коммунизма была не более чем обольстительным миражом. Что идеализмом простых людей злоупотребляли без всякой меры.
В самом деле, сколько коммунизма построили Каганович, Молотов, Жданов, Романов, Полозков, Зюганов?..
Или: можно ли наследовать идею социализма, не наследуя вины за то, что ее реальное воплощение, все без исключения воплощения на этой земле, к которым имела отношение КПСС и ее многочисленные братья и сестры, приводили к преступлениям и в конечном счете привели к краху?!
Стоит задаться парой простых вопросов, и станет ясно, что социализм и коммунизм были мистификацией. Реальной идеей, вокруг которой строилась партия, была идея власти.
А.Н.Яковлев сделал одно маленькое допущение, правда, раньше это было абсолютно немыслимо. Он допустил, чтобы в прессе, то есть публично, можно было задавать вопросы про наше прошлое. И случился обвал – подрыв основ, революция сознания, вся картина мироздания переменилась, а с ней и вектор истории. Для людей Системы это была катастрофа. Приходится признать, что те, кто ополчился на А.Н. Яковлева, были по-своему правы – по крайней мере, в выборе мишени.
Конечно же, А.Н. Яковлев – еретик, сначала пытавшийся изменить мертвецкую коммунистическую догму, а потом отринувший ее. Ну а побивание камнями – проверенное средство в борьбе с еретиком.
Тот, кому партия доверила место в аппарате (не важно, что дважды изгоняла при этом), должен быть обкатанным голышом, безупречным винтиком системы. А он, вопреки всему, оказался человеком с невытравленным сознанием, с собственным поиском правды. Читая его книги, скажем, «Сумерки» – пронзительное откровение! – понимаешь, как он открывал для себя подлинную действительность, собственную страну, где были Беломорканал и БАМ – Стройки ЗЭКа, где на каждого Курбского находился институт Сербского и где бессчетные миллионы конкретных судеб были изломаны и загублены из-за того, что простые, подлинно общечеловеческие ценности были превращены в «чуждые» либо «абстрактные» категории. И он не убоялся ни открывшейся перед ним бездны. Ни выводов, которые пришлось сделать. Притворяющаяся и прикрывающаяся утопией справедливости коммунистическая система есть не что иное, как «уголовно-деспотическое государство российско-азиатского типа». Ну кому же это охота слышать?! Конечно же, он «перевертыш».
И «предатель»… Как ловко он провел товарищей по партии! И ведь стыдно сказать, но действительно не еврей, фронтовик, израненный, с Ярославщины родом, с сермяжным дипломом сельского учителя… Но как долго ухитрялся он скрывать от окружающих благоприобретенную интеллигентность, ревизионизм, тяжкие сомнения, преступную работу мысли!
Кстати, кто его обвиняет в том, что он «предатель» и «перевертыш»? Интернационалисты, которые в одночасье стали националистами. Большевики, которые обернулись народниками. Поборники неизвестно чего ныне соборники, что бы это ни значило. «Народ соборников» – гордо провозглашает Зюганов. С таким чувством языка – лучше бы не лезть в народные витии… А впрочем, может, они по существу и правы. У коммунистических функционеров была партийность — стала народность, но всегда имелось в виду самодержавие. Так что они-то, какими были, такими и остались – при всех метаморфозах.
Он прорыл для нас тоннель от Бомбея до Лондона
Ну и, наконец, последнее из обвинений: А.Н.Яковлев – «агент»…
Придется признать, что что-то тут есть.
Поездка в Америку, стажировка в Колумбийском университете в далеком 1958 году, на что грешит Крючков, не могла не сыграть существенную роль в мировоззрении аспиранта родом от сохи. Увидеть страну-антипод воочию тогда мало кому удавалось. Своим-то глазам как не поверить, если ты не круглый дурак и не лицемер! Там, за океаном, очень контрастно выглядит монументальная гомерическая ложь коммунистического мифотворчества, одной частью которого является фантастическое надувание несуществующих собственных достижений, а другой – нагнетание химерического образа врага. Был ли Яковлев «завербован» американской действительностью? Не думаю. Слишком уж она для нас нереальная – далекая, чужая, недостижимая. К тому же он был завербован гораздо раньше – отечественной действительностью. Это его кровь и почва, ее он выстрадал.
Тут только надо оговориться, что понимать под отечественной действительностью.
Семьдесят лет мы жили в шизофренически раздвоенном мире. Наяву были колхозы с «палочками» вместо оплаты, барачный быт, абсолютизм насилия. В какой-то явно другой действительности день ото дня росло благосостояние советских людей, отечество наше было светочем мира и демократии, и все прогрессивное человечество нам справедливо завидовало… Убогая, кошмарная жизнь миллионов была истинным плодом реального коммунизма, ее подлинным лицом, которое именно поэтому надо было скрывать – в первую очередь от самих себя. На иллюзию райских кущ работала вся Система, и в первую очередь невиданная машина пропаганды, подкрепленная немыслимым набором «спецсредств», вплоть до тюрем и психушек.
Реальный коммунизм – это торжество должного над сущим. Ценой реализма, в конечном счете любой ценой. Это объясняет многие успехи советского коммунизма и его конечный абсолютный провал.
Парадокс и секрет Яковлева состоял в том, что, работая именно там, где правду опечатывали семью печатями, – в отделе пропаганды ЦК КПСС, в стане должного, в штаб-квартире коммунистического мифа, он по душевному складу и человеческому выбору оставался прагматиком и реалистом, старался, по возможности, не врать и не слишком отрываться от жизни. Очень трудная, просто невозможная задача, но по большому счету он с ней справился. Этот простодушный хитрец, не потерявший корней царедворец, скрытный мыслитель и закулисный делатель, прошел путь от незаметного инструктора обкома КПСС до архитектора перестройки. Вот тогда-то и выяснилось, кем и чем он был на самом деле.
Так был или не был А.Н. Яковлев «агентом»? Ну хорошо, согласимся. Он был агентом нашей замордованной, забубенной действительности в ее естественном Сопротивлении – тайной подспудной партизанской войне против придавившего ее, словно татарское иго, коммунистического мифа. Конечной победой этого Сопротивления и стали Гласность и Перестройка.
Когда-то мы ревниво сравнивали двух секретарей – два крыла горбачевской Перестройки – Яковлева и Лигачева. Что осталось за душой у одного и у другого?
Лигачев был потрясающе энергичен. Решительно пересчитав партаппарат на первый-второй, он заменил застоявшихся первых секретарей вторыми секретарями. На место застойных ничтожеств первой величины пришли застоявшиеся ничтожества второй величины. И вся недолга. Аппаратчик! Ну, еще на его совести антиалкогольная кампания – прости его, Господи, если сможешь…
В послужном списке Яковлева – Гласность. Он – реформатор. Наряду с Горбачевым и Ельциным плюс, может быть, еще Шеварднадзе он оказался агентом подлинной социальной перемены.
Впрочем, в англо-саксонской детективной литературе есть гораздо лучшее словцо – «крот».
Вообще-то крот – маленькое черненькое существо, которое, повинуясь скорей инстинкту, чем зрению – какое уж тут зрение в кромешной ночи! – роет нору для того, чтобы его род выжил.
«Крот» из детективного словаря – это агент, заброшенный в будущее. На годы и десятилетия у него одна задача – слиться с окружающей средой, слыть «своим», остаться незамеченным. Пока не пробьет час настоящего задания.
Я хочу порадовать незадачливого конспиратора Крючкова. Так неуклюже разоблаченный им А.Н. Яковлев был на самом деле кротом. Если воспользоваться любимым выражением Маркса – «кротом истории», который, между прочим, «роет хорошо». Час Истории пробил в 1985 году, и он его не упустил.
Свою миссию он выполнил. Он прорыл для нас тоннель от Бомбея до Лондона.