Качественные СМИ в эпоху недодемократии.

Принято считать, что самая большая редкость в прессе – хорошие истории. Вот послушайте одну такую хорошую историю. Кстати, она про прессу. Краткий курс истории норвежской прессы преподал нам обозреватель авторитетной газеты «Афтенпостен» (Aftenposten) Халвор Хьённ. Он историк по образованию и явно не обделенный чувством юмора человек.

Хорошая история про прессу

1763 год. Эта история хороша уже тем, что она длинная. В том году в Норвегии появилась первая газета. Назвать ее независимой язык не поворачивается уже хотя бы потому, что сама Норвегия принадлежит датской короне.

1772 год. В стране происходит путч. Захвативший власть любовник королевы первым делом отменяет цензуру. Расцветает удивительная гласность. Через шестнадцать месяцев сумасшедшей свободы порядок удается восстановить. Возмутителя спокойствия объявляют сумасшедшим, и ему благополучно отрубают голову. Но джинна вольнодумства обратно в бутылку уже не загнать.

1814 год. Норвегия отложилась от датской короны. Принята первая конституция страны. Статья 100-я гласит: «Свобода прессы должна иметь место». Запрещается диффамация церкви и знатных особ. В остальном пресса вольна.

1884 год. Права монархии ограничены.

1887 год. Рабочая партия открывает свои газеты.

20-е годы ХХ века прошли под знаком партийной прессы. Все газеты связаны с той или иной партией. Но при этом независимы от государства. 

Во время немецкой оккупации все рабочие газеты закрыты. Консервативная «Афтенпостен» выходит – после эффективной кадровой чистки, включавшей в себя отправку ряда прежних редакторов в немецкие концлагеря. Оккупационные власти осуществляют жесткую цензуру, навсегда оставив знак равенства между этими двумя понятиями – оккупация и цензура.

В 80-е годы газеты отходят от партий. Диктат партий сменяется диктатом рынка…

На этой оптимистической ноте завершает свой исторический экскурс в свободу норвежской печати Халвор Хьённ. На вопрос, как соотносятся идеология и информация, личные взгляды и линия издания, он отвечает так: 60 процентов журналистов голосуют за левых. Но заниматься пропагандой своих взглядов они не могут. В той же «Афтенпостен» это прямо воспрещается внутренним кодексом. Но главное даже не это. Объективность в подаче информации – признанный профессиональный приоритет.

Небо тихого спокойного Осло скребет одно-единственное 26-этажное здание. Его-то и занимает «Афтенпостен». По этому поводу я пошутил, что чем меньше страна, тем больше газета. Про себя подумав, что чем больше государства, тем меньше свободы прессы… 

В уникальном небоскребе «Афтенпостен» живет не одна. Она входит в концерн «Скибстед» (Schibsted), выпускающий добрую сотню всяческих изданий на разные вкусы. Диверсификация прессы, ее ориентация на разные секторы читательского интереса и есть ответ на «диктат рынка». Сама газета без устали бьется над своей популярностью – способы подачи постоянно меняются. По настоянию маркетологов (и под ворчание журналистов) ушел в прошлое большой газетный лист, а вместе с ним и крупные (или растянутые?) материалы. Но ни переход на таблоидную форму, ни цветная печать не добавили газете «желтизны». Это неприемлемо ни для журналистов, ни для владельцев, ни для читателей. У «Афтенпостен» – крупнейшей в стране качественной утренней газеты – своя очень ценная ниша. Да и тираж неплох. Скандинавия в целом и особенно Норвегия – удивительный феномен. Самый читающий (прессу) в мире народ проживает именно здесь – 684 человека из 1000.

К чему я все это пересказываю? Мне нравится эта хорошая история про прессу. Увы, у себя в стране все последнее время мы читаем невеселые истории про нее.

Доллар – красная цена

Просто поразительно: что бы ни происходило у нас на фронте СМИ, все не так. Даже комментировать куража нет, неловко, стыдно. 

 «Московские новости» ушли за символический доллар от Невзлина к Рабиновичу. Я не задаю бестактных вопросов типа: кто такие. Главное, что в эту цену, надо полагать, вошло все – брэнд (по-иному: история с мифологией), профессиональный коллектив, добротная журналистика. Мало этого? Тогда получите еще сверху высокое жюри из гигантов перестройки и отцов русской демократии – гарантов независимости прессы.

«Известия» после множества катаклизмов и метаморфоз – конфликтов хозяев, конфликтов с хозяевами, расколов, разделов, смены редакторов, формата, модели тихо пополнили собой медиаколлекцию «Газпрома». Парадокс в том, что потеря газеты с таким именем нимало не огорчила ее бывшего владельца – Потанин лишь вздохнул с облегчением. А приобретение нисколько не обрадовало Миллера, как раньше аннексия НТВ была совершенно до лампочки Вяхиреву, притом что, если считать по существу, обошлась госмонополии в миллиард долларов. Не успев закрыть сделку по покупке газеты, «Газпром» затеял квазипродажу всего своего медиахолдинга – с глаз долой, из сердца вон – аффилированному с ним Газпромбанку. Вообще-то медиаколлекция «Газпрому» и даром не нужна. Но надо, Федя, надо! Не оставлять же СМИ без узды…

Ну а то, что происходит с некогда популярным «Огоньком», больше походит на фарс, чем на трагедию. Журнал переходит из рук в руки не потому что всем дорог, а потому что никому не дорог. Коммерческим владельцам подавай издание – дойную корову, а «Огонек» как назло не хочет доиться рекламой. Виктора Лошака можно поздравить с возвращением, но титул трижды главного редактора – все же двусмысленная награда в прилагаемых обстоятельствах. И это еще не рекорд. Раф Шакиров – аж четырежды главный редактор в отставке. Это, безусловно, говорит о личных талантах, но еще больше о произволе, творимом в цеху.

Все не так, как на самом деле

После триумфов горбачевской гласности, после головокружений от свободы печати ранней ельцинской поры сегодняшняя ситуация со СМИ выглядит удручающе. Особенно унижает ощущение фальши происходящего. У наших властей, как говаривал один литературный герой, все не так, как на самом деле. Обещают общественное телевидение, на деле официализируется один канал за другим. Реалити расходится с шоу. Де-факто с де-юре, и то и другое вполне может оказаться крапленым. 

Хотите практикум для смекалистых? Публично власти заявляют: госкомпании будут избавляться от непрофильных медиаактивов. Публика не нарадуется: государство уходит из медиасферы, СМИ становятся более независимыми… Как в реальной жизни поступят госкомпании? И чего на самом деле хотят власти?

У РАО «ЕЭС» один-единственный актив такого рода – REN TV, и оно его продает. У «Газпрома» – целая империя, и он ее наращивает, докупив «Известия». Вопрос на засыпку: кто выполняет заказ власти и в чем он заключается?

Правильный ответ: «Газпром». Почему? Потому что «Газпром» всегда прав. Потому что Миллер свой человек, а свой человек лучше знает, чего хочет босс. Истинный неафишируемый заказ власти – увеличивать контроль над СМИ, а не делать их более независимыми. Впрочем, и РАО «ЕЭС» исподволь выполнило госзаказ: последняя федерального уровня телекомпания с самостоятельным нравом обрела управляемого хозяина. В рамках либеральной империи Чубайса REN TV имела возможность проводить независимую редакционную политику. Сохранит ли она эту возможность, попав под чуткого частного олигарха Мордашова, который очень хорошо знает, как в нашем государстве закаляется сталь? Рано радовалась публика.

Кстати, а вообще-то, зачем олигарху пресса? Делать деньги? Их можно делать на коммерческой прессе, а от качественной, если сегодня и можно что-то приобрести при нашем ранимом начальстве, то только головную боль. Да и разве сравнишь медяки от медиа с золотыми потоками от нефти, никеля или стали? Медиа для олигарха обречена быть разменной монетой во взаимоотношениях с властью.

Звездное небо независимой прессы стало каким-то низким. Священное право собственности на современный русский язык почему-то переводится как хозяин-барин. Удивительно, но хозяин-барин и в тюрьме хозяин-барин, и в заграничных бегах – во всяком случае, в отношении своих СМИ. От свалившихся на него миллиардов олигарх чувствует себя равным Богу. Правда, страх утратить эти миллиарды превращает его в тварь дрожащую. Быть собственностью такого священного правообладателя – то еще испытание. Понятие независимой прессы плохо согласуется с этим состоянием.

Плохая история про прессу

Историю российского медиацеха при всем желании не изложить как историю успеха или просто хорошую историю. 

При коммунизме функция СМИ, которые не были СМИ, была сродни жреческой или шаманской. Медиа, которые не были медиа, были призваны заговаривать реальность, транслировать лишенному собственной воли социуму формулы долженствования и картины идеальной жизни. Успех этого эксперимента по подмене реальности подлинной на мнимую определялся его тотальностью – сочинено и выдумано было все: политика, идеология, история, не только будущее, но и прошлое. Медиаполе лучшего из миров представляло собой выжженную землю без информации – дезинформации. Факты можно было вычитать лишь между строк. Истина существовала исключительно в статусе запретного плода.

Как вдруг в пору гласности произошло диво дивное. Невесть откуда взявшиеся редакторы-сорвиголовы распечатали междустрочье, и это произвело не просто сенсацию. Появление на рынке агитации и пропаганды запретных плодов информации привело к потрясению основ, к антикоммунистической революции в конечном счете. 

В каждом свежем номере газеты читатель обнаруживал нечто ранее не виданное – реальные факты и настоящие новости. В этом, собственно, и состоял феномен гласности. Парадокс в том, что это были старые новости. Они приходили исключительно из прошлого – пятидесятилетней, двадцатилетней, десятилетней давности. По-иному и не могло быть. После семидесятилетнего сеанса гипноза обществу предстояло вернуться из человечества сна золотого в реальность. А для этого в первую очередь нужно было расчистить общественное сознание. Нельзя сказать, что разгребание исторических завалов – нормальное дело медиа в демократическом обществе. Но если бы перестроечная пресса не выполнила этой чрезвычайной работы, демократия в России не имела бы никаких шансов.

И в коммунистические, и в антикоммунистические времена вся наша пресса была исключительно политической. И то и другое не слишком нормально, хотя и с разными знаками. Советский человек, выводимый из пробирки сразу в клетку, был по замыслу одномерным homo politicus. Агитпроп прописал ему «Правду», только «Правду», ничего кроме «Правды», и он ее послушно глотал и переваривал за неимением выбора. Антисоветский человек конца восьмидесятых всеми фибрами своей возмущенной души был настроен на политическую бурю. Откровений буревестников гласности он ждал как манны небесной. 34-миллионный тираж «Аргументов и фактов» попал даже в Книгу рекордов Гиннесса…

Сегодня это вспоминается как чудо или как наваждение. Фантастические тиражи канули в прошлое. Что, впрочем, не так уж и удивительно. Необратимые перемены произошли в самой общественной аудитории. Нет больше замороченной новой общности – единого советского народа. Но нет и всеобщей революционной завороженности политическими переменами.

«Правда» вымерла подобно динозавру, самоуничтожилась делением еще в предыдущую эпоху. Но и бывшие чемпионы гласности влачат незавидное существование. 

Цветы аполитичной революции

Зато на каждом перекрестке развалы и завалы яркой, зазывной, многоцветной глянцевой прессы – сотни и тысячи новых названий. От «Спорт-экспресса» до «Спид-инфо» и от «Сделай сам» до «Плейбоя» и  «Тещиного языка». Издания для мужчин и женщин, старых и молодых, домохозяек и домовладельцев, рыбаков и охотников, туристов, автомобилистов, садоводов, спортсменов, любителей, профессионалов. Просто море разливанное – на любой вкус. 

Пока мы с надеждой или огорчением следили за превратностями политической революции, в стране незаметно произошла аполитичная революция, важнейшим этапом которой стали победы потребительской революции.

К хорошему привыкаешь сразу. Мы уже забыли, что еще совсем недавно, при той системе, витриной которой, простите за невольный минимализм, служили голые витрины, быть потребителем было физически невозможно. Потребительство приравнивалось к государственному преступлению и идеологическому предательству. Рынок мгновенно реабилитировал потребителя, создав ему максимально комфортную среду обитания. Оказалось, что это необыкновенно увлекательное занятие – быть потребителем и обывателем, иметь право на частную жизнь, жить не будущим, а настоящим, принадлежать не государству, а самим себе. 

Люди избавились от всеподавляющего гнета политики. В некотором роде они – нет, увы, еще не свободны от государства, но отделены от него. Как церковь. В том смысле, что у государства своя жизнь, а у людей своя. (Если бы оно еще не мешало людям жить, но это я уже хватил лишку…) 

Между прочим, если есть что-то, что охраняет (или отдаляет) отечественную корпорацию власти от света и теней «оранжевой революции», то это именно достижения этих двух человечных революций.

Ну а в контексте нашей темы – стоит ли удивляться, что пресса сегодня такая, какая она есть? Аполитичная, коммерческая, потребительская, обывательская пресса переживает невиданный бум. Что же в этом плохого? Ничего плохого в этом нет. Это естественно. Спрос рождает предложение. Плохо, что на серьезную политическую прессу должного спроса нет.

От пропаганды к пиару

Правда, есть весьма специфический спрос сверху, только лучше бы его не было вовсе. 

…Некоторое время назад в руки попало жирное, лоснящееся полиграфическое чудо-юдо – журнал под названием «ВВП», что лукаво расшифровывается как Валовый Внутренний Продукт, а не так, как вы подумали. Хотя на самом деле вы подумали правильно. Мне казалось, я человек закаленный, всякого повидал, но столь прямолинейного вылизывания властных чресл я просто не мог себе представить! Поразительное сочетание запредельного подхалимажа с нимало не маскирующимся мародерством – в голову сразу пришла неизвестно где подслушанная фраза «бабло побеждает зло». Фамилия автора этого артефакта многое прояснила. Гордая факсимильная роспись стояла тут же на первых страницах: Олег Лурье, главный редактор. Тот самый Олег Лурье, которого совсем недавно выгнали из газеты «Версия» за особо неразборчивое пользование сливом, компроматом и клеветой. От компромата до подхалимажа, оказывается, один шаг. Пиар и черный пиар различаются только цветом. Беда в том, что это семя оккупирует поле журналистики. На самом деле пиар может выдавать себя за журналистику ровно в той степени, в какой воровство и разбой именоваться финансовыми операциями. Впрочем, нынче ведь так оно часто и происходит, и никого это даже не удивляет.

Хлеб прессы – информация. В советские времена ее заменили пропагандой. Сегодня – пиаром. 

Какая пресса нужна верхам? Пресса как пиар существующей власти. Пресса как источник правильно канализированного черного пиара. Пресса как развлечение и отвлечение от политики. Пусть пресса «желтеет» на глазах, а голубой экран голубеет, превращается в праздник попсы, который всегда с нами. Лишь бы публика держалась подальше от политики… 

Нужна ли, однако, верхам аналитическая пресса, критическая, срывающая маски, разгребающая грязь, называющая вещи своими именами? Даже смешно спрашивать.

Украденное назначение

Неукротимое желание правящего клана обладать всеми электронными СМИ, а чем ближе выборы, то и более или менее влиятельной печатной прессой, подрывает саму природу и назначение СМИ. Прессе противопоказано служить по казенному ведомству. Она не может быть государственным институтом по той простой причине, что это общественный институт. 

Серьезная пресса – это общественная рефлексия, самоанализ, вопросы по существу, невзирая на лица и ранги, к партиям и правительствам, ко всем ветвям власти. Свобода ей нужна именно поэтому и для этого. Правда, чтобы эта жизненно необходимая функция осознавалась и признавалась, само общество должно обладать определенным уровнем демократической зрелости. 

Правом быть обывателями мы пользуемся с энтузиазмом. Желание и готовность не быть ими пока не в избытке. 

В члены потребительского общества мы рванули скопом и сразу. В гражданское общество вступают избирательно и индивидуально. Только что президент назвал «Наших» сурков «ярким примером гражданского общества». С таким же успехом и даже еще более «ярким примером гражданского общества» он мог бы назвать федеральных военных, голосующих в казармах в Чечне.

В обществе, в котором еще не накопился достаточный и необходимый потенциал политической культуры настоящего спроса на серьезную политическую прессу нет. 

Наша политическая революция застряла на полпути, породив некоего системного бастарда. От коммунистического авторитаризма ушли. К демократии не пришли. 

При советском коммунизме власть была тотальна. Не было ничего, что было бы неподконтрольно политике партии. Даже секса не было. Нынешние времена социалистического капитализма и управляемой недодемократии куда как либеральней. Крепостное право отменено. Люди получили волю. За собой корпорация власти оставила только одно поле, но уж им делиться она не намерена ни с кем. Это монополе – политика, то есть сама власть. Которая, безусловно, ценна во многих отношениях, но в первую очередь как право сеньора разруливать главные денежные потоки и перекраивать главную собственность. 

Новейшее изобретение – вертикаль власти – по-своему совершенная формула приватизации власти. Каждый ее вершок возделан – как объект кормления. Каждый сверчок знает свой шесток.

Пять человек из президентской администрации возглавляют советы директоров крупнейших корпораций. Медведев – «Газпром», Сечин – «Роснефть», Сурков – «Транснефтепродукт», Виктор Иванов – «Аэрофлот» и «Алмаз-Антей», Волошин – РАО «ЕЭС». Если добавить к ним Якунина и Кудрина, то под контролем этой великолепной семерки, подсчитали завистники, находятся девять госкомпаний с активами приблизительно на сумму в 222 миллиарда долларов (40 процентов российского ВВП)… Все очень логично и выверено. Кто же еще должен доить наше национальное достояние, если не самые близкие к президенту люди? 

Расставаться с этой стройной системой нет никакого резона. Итоги политической приватизации пересмотру не подлежат. Плюрализм, конкуренция, политическая борьба ни к чему. Правящий клан исходит из того, что он пришел навсегда. 

Но там, где нет политики, нет нормальной питательной среды для политической прессы. Там, где власть – естественная монополия правящего клана, качественная пресса обречена на исключительное положение. То ли героя, то ли изгоя.  

Август 2005 г.