В доме повешенного поговорим о веревке.

В первый день кризиса вокруг НТВ, если отсчитывать его от собрания акционеров, на котором новоявленный мажоритарный акционер «Газпром-медиа» продемонстрировал, что он берет всю полноту решений в свои руки, редакция полночных новостей Владимира Кара-Мурзы попросила меня высказаться. Глядя в глазок телекамеры (или милой ведущей, оставшейся за кадром) и лихорадочно отсчитывая про себя секунды, я сказал примерно следующее.

Говорящее лицо зрячей Фемиды

Мы, телезрители, волей судьбы оказались в бермудском треугольнике корпоративных интересов. На самом деле — четырехугольнике, но про корпорацию Гусинского я сейчас говорить не буду. В доме повешенного не говорят о веревке…

Самая незаинтересованная корпорация, как ни странно, это «Газпром», хотя он и на виду. Что этому слону дробинка НТВ? Какое отношение газовый гигант имеет к СМИ? Он с легкостью, не считая, швырнул свой миллиард. И он не рассчитывает его вернуть — там же все-таки деловые люди.

«Газпром» мужественно прикрывает собой государство, которое делает вид, что оно ни при чем. И мы, может быть, простодушно поверили бы, если бы только нам не показали «Маски-шоу» (приз за спецэффекты), КВН министра Лесина с его секретными протоколами (домашнее задание) и то, как действуют суды быстрого реагирования (диктатура закона). Впрочем, достаточно однажды увидеть говорящее лицо зрячей Фемиды — прокурора Устинова, чтобы понять, что госинтерес тут присутствует, и весьма жирный. Хотя на самом деле государственным интересом прикрывается корпорация власти. Это она называет себя государством. Люди из корпорации власти не могут допустить, чтобы контроль над таким популярным и влиятельным каналом, как НТВ, находился в каких-то иных — «недружественных» — руках.

И еще есть интересы тех, кто делает передачи НТВ, — журналистов. Конечно, я солидарен с ними. Мы принадлежим к одному цеху, но это не только корпоративная солидарность. Журналистская корпорация существует для того, чтобы информировать общество обо всем, что происходит, в том числе об ошибках и преступлениях корпорации власти. Такова ее функция. Окажись эта жизненно важная социальная функция, не дай бог, под госколпаком, и мы окажемся в другом государстве.

Сейчас НТВ в труднейшем положении. Все формальные права на стороне «Газпрома». Но если в результате корпоративное право «Газпрома» восторжествует, информационное меню общества и государства оскудеет. Мы согласны с этим?

Гусинский и ключник Петр

Перед требовательным глазком телекамеры нужно быть кратким и прямолинейным. Что не делает менее важными нюансы и противоречия. Поговорим о бермудском четырехугольнике.

Я понимаю, что мешает многим — в цеху и тем более за его пределами — принять такую постановку дела. Я ведь тоже непроизвольно упрощаю и невольно митингую. Прежде всего, это фактор Гусинского. Когда «жирный кот» учит нас свободе и морали и воюет с властями, с которыми он вчера был не разлей вода, это пробуждает инстинкт отторжения. Когда умные и бесстрашные журналисты, которых публика любит за то, что они так все хорошо понимают и разъясняют и готовы врезать правду-матку хоть самому Господу Богу, вдруг поют осанну своему боссу, чуть пряча глаза, невольно закрадывается простенькая мысль: а, может, они и не такие уж идеалисты…

Наверное, надо прямо сказать: к сегодняшнему кризису НТВ привел Гусинский. Это так. Но прежде, чем он привел к кризису НТВ, он его создал. С нуля. Я не знаю, что ждет Гусинского на том свете: ад или рай, может, он и в самый последний раз кинет всех чертей или обыграет ангелов в карты. Но одно богоугодное дело за душой у него есть. Когда ключник Петр спросит его: что ты сделал хорошего в этом мире, он ответит: я создал НТВ… Там, где было одно государственное телевидение, даже если его было два или три, появилось телевидение негосударственное. Там, где традиционно вещали государственные головы, появились молодые живые лица. Там, где гремели иерихонские трубы пропаганды, вдруг заструилась информация. И возобладала живая «картинка» и нормальная человеческая интонация…

«Гусь» пригласил молодых ребят с завиральным проектом, или они пришли к нему сами со своими идеями — это уже неважно. Главное, что он оценил идею и предоставил им карт-бланш — широко, не скупясь, чтобы они могли работать на международном уровне, не экономя на технике, командировочных, зарплатах. И дал возможность экспериментировать, дерзать, делать что душеньке угодно. Вскоре они стали нашим лучшим телевидением. Семь лет назад только некоторые из них были кем-то, остальные были никем, жившим в нигде. Сегодня они — звезды. Какие чувства они должны испытывать к нему?! Для большинства из них «Гусь» действительно был чем-то вроде божества. Мало кто видел его вездесущего и всепредержащего во плоти и крови, физически с ним общался лишь узкий круг — Добродеев, Киселев, Малашенко, — и то чаще по мобильникам через спутник. Но он делал то, без чего все остальное не стоило бы ничего. Он давал деньги.

Откуда он их брал? Столь бестактные вопросы приличные люди не задают, они предпочитают заниматься своим делом — делают «картинку», добывают информацию, пишут комментарии. Откуда он брал деньги, которые вкладывал, в частности, в НТВ, чтобы хорошие профессионалы могли спокойно делать «картинку», добывать информацию и писать комментарии, лучше было не спрашивать…

Лишь изредка появляясь на публике перед журналистским сообществом, сам Владимир Александрович с видимым удовольствием рассуждал на тему о том, что в бизнесе СМИ его волнует лишь прибыль. И эта подчеркнуто циничная откровенность медиаолигарха по-своему подкупала. Она была как бы гарантией его внеидеологичности, деполитизированности. Ничто не могло быть дальше от истины.

Политические деньги

На самом деле его амплуа были политические деньги, торговля идеологическим влиянием, пиар-компромат, это единство противоположностей как оружие в политической борьбе. Ценность «Медиа-МОСТа» определялась не котировкой на бирже и не коммерческой выгодой от рекламы и реализованных тиражей, а тем, что это — ТВ и пресса влияния. Пусть и виртуального.

Знаменитая первая информационная война 1997 года продемонстрировала это во всей красе и силе, хотя и методом от противного. В приватизационных играх того сезона Гусинский имел ясный интерес — ему нужен был выставленный на рынок четвертной кус «Связьинвеста». Несговорчивое правительство младореформаторов не отдало ему желанный куш на его условиях. И тогда правительство пало. Не сразу, конечно. Некоторое время ушло на его компрометацию в прессе.

Техника операции заслуживает того, чтобы ее разобрать. Чубайс определил новое, действительно непривычное правило приватизации: сделку получит тот, кто выложит на бочку больше денег. Кох непосредственно проводил аукцион. Потанин заплатил за желанную долю «Связьинвеста» на сто миллионов долларов больше, чем предлагал Гусинский. Это был рекордный взнос, никогда ни до, ни после государство не выручало ничего и близкого к этой сумме в ходе приватизации. Но Кох и Чубайс были объявлены ворами, независимая пресса Гусинского и Березовского доказала это как дважды два… Если бы за кулисами Чубайс с Кохом тихо и без скандала отдали Гусинскому вожделенный «Связьинвест», они бы были хорошими честными ребятами, а так стали ворами — до сих пор не отмыться. Ельцин только что назначил правительство младореформаторов. С ним связывались большие надежды на то, что реформация наконец вылезет из болота, в котором она завязла. Но не мог же Ельцин пойти против общества, возмущенного «книжным скандалом»! Близкие люди (по-видимому, к Березовскому и Гусинскому тоже — нетрудно вычислить их имена) ему это разъяснили. И он скрепя сердце подписал отставки…

Это была в некотором роде первая проба пера медиаолигархов.

И первое столь очевидное грехопадение независимой (от государства) прессы. Ее использовали для лоббирования неконкурентного коммерческого проекта (или для политической мести за то, что он не состоялся). И для науськивания царя на неугодных.

После столь внушительной демонстрации силы с медиаолигархами предпочитали не связываться. Вплоть до самого последнего времени, когда они бросили вызов уже самой верховной власти.

Медиакапитал в некотором роде идеальный капитал… Сделки носят виртуально-политический характер, однако приносят баснословные прибыли именно поэтому — они вертятся вокруг самого дорогого товара — власти. Дивиденды поступают, как правило, в хорошо законспирированной форме: потребители власти — политики расплачиваются не из собственного кармана, для этого всегда найдется государственный или полугосударственных карман. То есть проплата оформляется каким-то фиктивным образом, хотя деньги на выходе более чем реальные. Скажем, в «МОСТ-Банке», которого уже нет, зависли (пропали, исчезли с концами, в лучшем случае превратились в ничем не обеспеченный кредит) 200 миллионов долларов бюджетных денег московского правительства. Это выяснилось только в ходе нынешнего скандала, сама мэрия проявляла поразительную терпимость. Можно угадать, что это кредит доверия, плата за старые добрые отношения между Лужковым и Гусинским.

Злосчастный газпромовской миллиард — из той же оперы. Вяхирев, конечно, большой сумасброд, но ведь не сумасшедший, чтобы выписывать такие чеки. Это благодарность Кремля за морально-политические услуги, оказанные в той еще, прошлой, жизни, за фактическое членство в Семье. (В последней книге своих мемуаров Ельцин именно так и называет Малашенко — членом своей большой Семьи. Даже если это форма скрытой полемики Юмашева — теневого автора ельцинских мемуаров — с Гусинским, все равно это характерное признание. В ходе избирательной кампании 1996 года Малашенко, правая рука Гусинского, возглавлял пропагандный штаб президента Ельцина. Чтобы лидер независимого телевидения взял на себя функцию официального агитпропа и фактическое руководство государственными СМИ?! На Диком Западе такое и в страшном сне не приснится. У нас этот жертвенный подвиг самоотречения был очень высоко оценен — во всяком случае, материально.)

Сыновья и дочки

Но вернемся к газпромовскому миллиарду. Деньги давались навсегда, с ясным пониманием, что в газпромовскую кассу они уже никогда не вернутся. За них в «Газпроме», надо думать, получили свой«откат»—можно только гадать какой. Скажем, мытари отцеплялись и переставали зудеть под ухом по поводу неуплаченных налогов. Или на какое-то время затихали разговоры о неминуемой отставке Вяхирева. Или, скажем, в «Газпроме» есть «дочки», а у газпромовского начальства — сыновья. И эти сыновья сплошь и рядом обручены с этими «дочками», которых «Газпром» наделяет щедрым приданым и осыпает милостями и подарками. Ну а те, кому должно, уже не смотрели косо на эту семейную благодать…

Деньги брались с полной уверенностью, что отдавать их не придется никогда. Многосотмиллионные транши «Медиа-МОСТу» оформлялись под залог акций скорее для приличия, для проформы. И все было бы хорошо, если бы блестящий игрок не сделал крошечной ошибки в анализе. Зная, что Ельцин уже не жилец на этом свете, Гусинский сдал его вместе с Семьей, с которой еще недавно был так близок, и, переложив все яйца в одну корзину, поставил на Лужкова. Это была красивая комбинация — по замыслу. Стань Лужков президентом в 2000 году, и никто бы за тысячелетие не вспомнил ни о 200 миллионах московских денег, ни о газовом миллиарде. Счета были бы закрыты вместе с эпохой Ельцина. Путинский джокер спутал все карты.

Боюсь, что я затянул линию Гусинского. Наверное, потому, что она действительно самая сложная и противоречивая. Он создал НТВ — памятник ему за это! Он создал его на чужие и не слишком чистые деньги, но мои претензии не в этом — своих и чистых денег после коммунизма не было ни у кого. Претензия в том, что он «опустил» то, что создал.

«Независимая пресса»… «Четвертая власть»… Близнецы-антиподы Гусинский с Березовским скомпрометировали все понятия. СМИ — первая сигнальная система общества. Они посылают ему сигналы обо всем, что происходит. Чтобы сигналы доходили до нас неискаженными, СМИ и должны быть независимыми. Медиаолигархи перевернули бинокль. Они использовали свои СМИ для того, чтобы транслировать собственные вожделения одному- единственному адресату — тому, что в Кремле, маскируя их под сигналы общества, выдавая за общественное мнение, которое те же СМИ и симулировали.

«Правда» в одном экземпляре

То, что они делали, напоминает хрестоматийный эпизод из истории партии. В 1922 году Сталин, который еще только становился Сталиным, придумал замечательный способ позаботиться о здоровье Ленина, который переставал быть Лениным. Специально для него печатали «Правду» с одними хорошими новостями — в одном экземпляре. Нельзя же допустить, чтобы Владимира Ильича что-то взволновало! Побочным эффектом этого уникального опыта по созданию желаемой действительности стала полная изоляция больного вождя от реальной информации… Впрочем, ноу-хау, которое изобрели наши олигархи, оказалось покруче. В кризисные дни информационной войны весь тираж олигархических СМИ, а не просто «Правда-1», которую привозили в Горки, предназначался фактически для одной-единственной пары глаз и ушей. Для больного президента. Б.Н., конечно, не читал газет и не смотрел ТВ, но к нему всегда могли зайти Таня-Валя и пересказать, чем полна «независимая пресса», какими ударными материалами и каких оргвыводов она требует. И что оставалось делать демократическому царю? Смирять гордыню и рано или поздно скрепя сердце следовать тому, что подсказывал «глас народа». Так СМИ становились орудиями пошлой интриги.

На самом деле, «четвертая власть» — это вовсе не власть медиаолигархов, их право казнить или миловать, создавать или разрушать репутации, снимать неугодных и назначать удобных на разные посты. Это власть совсем другого рода. Три власти — исполнительная, законодательная и судебная — теоретически уравновешивают друг друга. Но за действиями всех трех властей нужен глаз да глаз. Независимая пресса и есть этот общественный глаз. Это не власть в прямом смысле слова. Власть гласности и свет прессы — это условие, при котором властью не злоупотребят… Если бы не игры олигархов со СМИ и во власть, у НТВ сегодня было бы куда больше активных защитников.

У власти, тем более верховной, есть все основания защищаться от агрессивных претензий медиаолигархов любыми законными средствами. Ее долг — ставить их на место. Недопустимо, однако, когда она делает это незаконными средствами. И когда борьба с олигархами переходит в захват самих медиа. В печальной истории НТВ «Газпром», повторю, ни при чем, или почти ни при чем. Будь это его акция и акции, он давно бы продал их и уполз в свою трубу. Вместо этого Вяхирев по четным дням мечтает продать акции НТВ иностранному инвестору, а по нечетным заявляет о том, что ничего продавать не собирается и доведет свой пакет до контрольного, а само НТВ до немыслимой прибыльности. Подчеркивая при этом в своей неподражаемой манере, что в гробу он все это телевидение видел, у него есть дела поважней.

Чего, однако, хочет не Вяхирев, а Путин, который, конечно же, стоит за всей этой историей — пусть даже в позе молчаливой статуи, к ногам которой расторопная челядь хотела бы поднести крамольный канал в подарочной упаковке? На этот счет можно высказать лишь некоторые психологические догадки.

Свобода слова, свобода печати — основная, базовая свобода, первая и, наверное, последняя. В том смысле, что без нее все остальные свободы обречены. Пятнадцать лет тому назад перемены в нашей замороченной и замороженной коммунизмом стране начались с того, что всего-то слегка высвободили Слово. А в результате вышедшее из-под контроля партии (власти) Слово разрушило все оковы и окопы, все крепостные стены, которые казались вечными и нерушимыми. И если, не дай бог, худшие опасения социальных пессимистов сбудутся, то они сбудутся именно в такой очередности. Сначала надо нейтрализовать Слово, свобода слова должна исчезнуть из жизни общества. Все остальное доделают потом — тихо, чисто и быстро. Это не профессиональное самомнение, это простая констатация.

Хочет ли Путин «Правды», только «Правды» и ничего, кроме «Правды»? Так далеко мечты вертикали власти вряд ли простираются. «Правда», может быть, всем хороша, но читать ее невозможно — это мы еще помним. А надо, чтобы хорошую правду про власть люди читали и смотрели. Возрождающемуся государству нужны талантливые журналисты, а в НТВ как раз работают талантливые журналисты, их надо только правильно сориентировать. Никаких ярлыков и запретов на профессию! Власть не против диссидентов, даже бывший диссидент может блестяще реализовать себя в президентском пиаре… Однако, здравствуйте: она и не против самой раскованной журналистики. Не страшно, если пара гнедых журналистов с телеэкрана по очереди выбирают не слишком высоколобые выражения. Однако, главное, что у них есть царь в голове. Всех остальных можно нести и в хвост и в гриву, однако… На что уж Доренко — притча во языцех, но, демонстрируя редкие пределы терпимости, президент поговорил по душам и с Доренко. Тот, правда, оказался туповат, не понял, что на секретную службу родному отечеству дважды не вербуют. А ведь мог бы и сегодня быть лучшим, талантливейшим журналистом нашей эпохи… Впрочем, мы уважаем выбор каждого и ни во что не вмешиваемся…

Когда-то в начале века Генри Форд I, поставивший на конвейер знаменитую первую модель «Т» черного цвета, говорил так: «Мои машины могут быть любого цвета, лишь бы он был черный». Идеальный пропутинский медиапроект, похоже, выглядит примерно так же: независимая пресса в России может быть любого цвета и на любой вкус, лишь бы она была лояльной между выборами и активно пропрезидентской на выборах. «Чернухи» мы не допустим!

Родина у нас одна. Президент тоже. Медиаолигархов нет, или они равноудалены за границу. НТВ оказалось в ножницах. Собственный создатель его «опустил». Спасатели от тлетворного олигархата готовы поднять его статус до государственного. Звездный коллектив оказывает сопротивление, организует протестное вещание, устраивает митинги. Получается здорово, но убеждает не всех. Это, увы, естественно. СМИ — это медиа, журналисты — медиумы, то есть  посредники между событием и читателем — зрителем (а вовсе не фокусники). Главными новостями не могут, не должны быть по определению новости о самих СМИ. Место репортера у телекамеры, микрофона, компьютера, а не на авансцене. Не надо заставлять журналистов быть больше, чем журналистами, — борцами, политиками, героями. Не у всех это получается органично, но главное — это признак незрелости общества.

Ни политика, ни экономика у нас не готовы к тому, чтобы СМИ и журналистская корпорация функционировали нормально. Это давно известно. Кризис НТВ показал, до какой степени!

Апрель, 2001 г.