От первого номера до последнего – были «Нового времени». Исповедальное.

На прощание мне врезали. В том смысле, что я удостоился вреза в чужое интервью, про другие планы. Фамилия Лесневских затеяла новый оригинальный теле- проект. Прознав о нем, телеобозреватель «Коммерсанта» Арина Бородина взяла интервью у Дмитрия Лесневского. Попутно выяснилась некая подробность, прямо не относящаяся к делу — к телу — к теле: Ирена Лесневская приступила к реновации еженедельника «Новое время». И это тоже было сообщено попутно в нескольких строках. Придется их процитировать.

«Как заявил “Ъ” председатель правления Ren Media Group Дмитрий Лесневский, у компании появится издательский бизнес в лице журнала “Новое время”. Этот общественно-политический журнал ранее принадлежал создателю и одновременно главному редактору издания Александру Пумпянскому. По информации “Ъ”, Ren Media Group выкупила бренд издания и зарегистрировала новое средство массовой информации. Сумма сделки составляет около $1 млн (около $500 тыс. составили долги журнала и примерно такую же сумму получил лично господин Пумпянский»).

Восхитительный образчик современной деловой журналистики. Только факты. Ни мыслей, ни эмоций, ни памяти. Никаких оценок, одна цена. Таков стиль. Эти строки потом пошли гулять по всем волнам, интернет- изданиям и печатным СМИ.

Строки безымянные. Источник не назван. Это тоже стиль. Но какова сила печатного слова, не говоря уже о цифре! Я было удивился, но минуту спустя уже ничто не вызывало у меня сомнений. Готов свидетельствовать, все было ровно так, как написал «Коммерсант».

Итак, я — основатель «Нового времени». Чистая правда. Как сейчас помню. Лето 1943 года. Война. Советское политическое руководство озабочено открытием второго фронта — союзники тянут с ним, берегут свою кровь, а для нашей страны промедление смерти подобно. Вот в этом контексте и появился журнал «Война и рабочий класс» (первое название журнала, дожившее до 1945 года). Его задачей было давить на союзников — политические круги и общественность — недипломатическими средствами. И видимо, журнал справлялся со своей задачей. Однажды даже Черчилль пожаловался своему кремлевскому визави на журнал. Мне придется выступить в палате общин с ответом на его инвективы, написал он в Кремль. На что Сталин посетовал в ответном письме: ну что, мол, я могу поделать, это же пресса… (Желающие легко найдут прямые цитаты в томе переписки Сталина с Черчиллем и Рузвельтом.)

Каково! При дяде Джо и даже в военное время «Новое время» был свободной прессой! В момент основания «НВ» мне как раз стукнуло два с половиной года — не такой уж я Мафусаил, но ответственности с себя не снимаю. Задним числом я даже горжусь этим.

С Победой наступило действительно Новое время. По журналу с этим свежим именем можно было определить внешнеполитические амбиции Советского Союза. В разные годы журнал выходил на английском (язык бывшего союзника, а ныне главного противника в «холодной войне»), немецком (поверженный враг, оккупационная зона, она же первое государство рабочего класса на немецкой земле — ГДР), на французском, итальянском (надежды на победу в этих странах прокоммунистических Народных фронтов), испанском (да здравствует остров Свободы!), португальском, арабском (при Насере тираж — сто тысяч экземпляров, при Садате редакция закрывается и вместе с советскими военными советниками выдворяется. Между прочим, сестра Садата была шеф-редактором издания, но и это не помогло). И даже на шведском. Ну и естественно, на польском, чешском, венгерском, румынском. Не хватало разве что издания на эсперанто. Еще чуть-чуть — и можно было бы говорить о мировом господстве, но, видно, в проекте был какой-то изъян, чисто публицистический, надо думать. Как основатель журнала, должен признаться в этом. Тот факт, что в те годы я мирно учился в московской школе No 1 или прогуливал занятия в Институте международных отношений, не снимает с меня вины.

А еще должен признаться, что в стерильное советское время «Новое время» было определенной отдушиной — для мысли. Творческие умы внешней политики СССР — Арбатов, Загладин, Жилин, Плетнев, Герасимов — начинали свои карьеры в нем. И оборотная сторона медали: он становился пристанищем для погорельцев. Валентин Бережков, помощник Молотова и личный переводчик Сталина на Тегеранской конференции, был сослан в журнал за то, что его мать и сестра оказались в оккупированном Киеве. Вообще-то, за такое полагался ГУЛАГ. В щадящей нововременской ссылке Бережков провел «добрый» десяток лет и даже нашел себе жену. Юная очаровательная Лера тогда работала в журнале младшим корректором. Время не проходит бесследно. Сейчас Валерия Михайловна Бережкова у нас старший корректор.

Другой исторический эпизод, который вовсе не афишировался: «Новое время» стало творческой крышей для агента Маклина — одного из беглецов из знаменитой «Кембриджской четверки». Печатался под псевдонимом Мадзоевский, и это понятно. Но вот то, что Бережков должен был жить и работать под фамилией Богданов, уже выше моего понимания. От кого он должен был скрываться? Или Берия так маскировал от самого себя этот действительно исключительный случай своего невольного либерализма? Только смерть Сталина вернула Бережкову собственное имя. Она же подарила знаменитому публицисту и по совместительству агенту Коминтерна Эрнсту Генри свободу и возможность печататься в «Новом времени».

Во второй половине восьмидесятых Время вновь обновилось. (Тут уже я могу лично свидетельствовать — я пришел в журнал в 1986-м.) На пороге этого, условно говоря, второго Нового времени нас поджидал сюрприз — ползучий бунт иноизданий, предназначенных для так называемых стран народной демократии. Сателлиты, казалось бы, но до чего же капризные. В горбачевскую пору сначала их идеологические секретари принялись засыпать ЦК КПСС грозными жалобами на контрреволюционный ревизионизм журнала. Параллельно вдруг отказала связь. В ГДР и на Кубе почта перестала доставлять подписчикам наши журналы. Родная, то есть подконтрольная тамошним агитпропам, пресса доходила, а Neue Zeit и Tiempos Nuevos безнадежно пропадали по дороге. То ли с резким потеплением мирового климата появились непреодолимые озоновые дыры, то ли с приходом гласности мы уже писали не так доходчиво. Обаятельный конформист — наш чешский редактор доверительно объяснял мне: «Мы не все печатаем у себя из того, что выходит в русском издании. Кое-что мы непременно опускаем». — «Что, например?» — «Например, ваши статьи, Александр Борисович, мы не печатаем никогда», — с мягкой улыбкой уточнил пражский редактор.

Вторая половина восьмидесятых была временем нового старта, полной перезагрузки матрицы нашего бытия. Главные и, безусловно, самые интересные события происходили у нас в стране. Из внешнеполитического издания «Новое время» стало общеполитическим. Из пропагандистского — аналитическим. При этом само понятие политики расширилось и обогатилось, оно уже не ограничивалось сферой дипломатии или кремлевско- МИДовского столоверчения.

И еще. «Новое время» заявило себя изданием с направлением. Зачем? Это так недальновидно — иметь взгляды или принципы. Вполне достаточно профессиональной корректности — следить за событиями, сообщать новости. Не так ли? Разве журналистике не хватает одного бога — бега, то есть информации?. Не хочется быть излишне патетичным, но на наше поколение выпала действительно историческая доля. Чтобы выбраться из безнадежного коммунистического тупика, в который нашу любимую шестую часть суши так целеустремленно заталкивали целый век, нужно знать направление.  Либерализм, демократия и права человека не были для нас произвольным выбором

И тут уж я точно не снимаю с себя никакой ответственности — ни за надежды и иллюзии, ни за достижения, ни за поражения. Ни за горбачевскую пору, что прошла под романтичными псевдонимами Перестройки и Гласности. Ни за ельцинскую эру то ли недо-, то ли передемократии, которую новые угодники кроме как новой польской смутой нынче и не кличут. С августа 1990 года по декабрь 2006-го я главный редактор и готов отвечать за все и по всей строгости контрреволюционного времени.

Целая эпоха прошла. Пресса, как Колобок, ушла от агитпропа и цензуры, но на ее профессиональном поле оказалось столько новых ловушек и соблазнов — игры с властью, пляски с олигархами, засосы коммерциализации, желтая магия успеха, медвежьи услуги, самоцензура. Стоило угодить в любую из них, и вмиг в характере издания что-то неуловимо менялось. Информация почему-то начинала отдавать рекламным душком, превращалась в пиар, а там, глядишь, на горизонте 2008 замаячила уже и старая наша знакомая — новая пропаганда. Сколько мы таких метаморфоз видели за последние годы!

Пора сказать, что «Новое время» в своем качестве реально независимого издания оказалось редким зверем, фактически реликтом. За нашим журналом не маячили ни светлый образ партии, ни тень государства (или квазигосударства в лице той или иной госструктуры), ни то или иное корпоративное чудо-юдо. Мы принадлежали сами себе — строчка в титрах «учредитель — журналистский коллектив “Нового времени”» имела буквальный смысл. Мы не были никому обязаны.

Как-то я пошутил, что когда главный редактор «Нового времени» созреет до перемен, он станет помощником президента СССР (как это было с Виталием Игнатенко в августе 1990 года). Зато когда для помощника президента наступит пора перемен, он может стать обозревателем «Нового времени» (как это случилось с Андреем Грачевым)… Однако же романы с властью мы не крутили. Тем более с олигархами и другими интересными людьми из стали и газа.

От одного греха мы были точно свободны — от ангажированности. Мы могли ошибаться, но уж никак не из-за чужого бревна в глазу. Во времена, когда редакторы не стесняются признаний в продажности своих страниц, в коммерческой джинсе, не говоря уже о политической заказухе, мы полагали — это дорогого стоит.

Скорее всего, эти строки будут читать «свои» — более или менее традиционные читатели. Им достаточно знака — имени, рубрики.

Кронид Любарский, Сергей Ковалев, Валерия Новодворская…

Лев Безыменский…

Вадим Дубнов, Андрей Колесников, Илья Мильштейн, Денис Драгунский, Михаил Глобачев, Сергей Шелин, Владимир Воронов, Евгений Трифонов…

Кирилл Александров, Виктор Тополянский, Георгий Кунадзе, дуэт Рожков — Скрябина…

«Абракадабры» Виталия Ганюшкина, «На прошлой неделе» и «Колоколамские хроники» Бориса Туманова, «Беседы с раввином» Горелик — Штейнзальц, «Наружное наблюдение» Марины Колдобской, «Опросы и ответы» Николая Попова, «Фенечки» Константина Щербакова, «У себя за границей» Зиновия Зиника… И несравненные «Аутодафе НВ». Рубрику придумала Лера Новодворская.

В переводе аутодафе – это акт веры. Инквизиция – вопрошание. Ну, еще, конечно, костер, допрос под пыткой и прочие прелести ради блага общества. У нас, в журнале «Новое время», это любимая игра. Через наш костер дознания прошли Гайдар, Чубайс, Ясин, Немцов, Кириенко, Илларионов, Кох…

Именная, фирменная журналистика «НВ» была возможна, потому что мы были независимым изданием. Все наши успехи объясняются этим. Наши трудности и, может быть, поражение имеют ту же причину.

Адаму Михнику, старому и верному другу нашей редакции, принадлежит, по-моему, самая точная характеристика того, что такое СМИ. Это миссия. И это бизнес. Тот, кто забывает про первое, низводит себя до уровня простой коммерции. Тому, кто упустит второе, грозит маргинализация…

Журнал — это содержание, контент, как принято нынче выражаться, то есть количество мысли на страницу текста, свой, незаемный строй слов в строке, интеллектуальная честность и глубина… И это форма: современная полиграфия, активное распространение, реклама. Первое зависит от творческого капитала, второе просто от капитала. Самое достойное содержание без коммерческой формы, контент без распространения поневоле превращаются в самодеятельность, интересную в лучшем случае для узкого круга.

Независимость от денежного мешка — это прекрасно, но без стартового капитала двигатель не запустить.

По всем современным теориям социального развития независимые СМИ — один из столпов, на которых стоит демократическое общество. А кому они нужны у нас?

Власти, которая уверовала в то, что политика есть естественная монополия корпорации власти? Такая власть не нуждается в критическом взгляде со стороны. Перемены на Олимпе недопустимы. Оппонирование приравнивается к измене. Что бы ни говорилось на публику, реальная цель наших олимпиоников заключается в обретении контроля — все более широкого и полного — над СМИ.

Тогда, может быть, независимые СМИ интересны бизнесу? Не дай бог! Благоденствие бизнеса в нашей стране, его процветание не на зоне целиком зависит от мнительной и своекорыстной власти. В бизнес-практике дозволено все, вплоть до рейдерского бандитизма (наша редакция знает это по собственному горькому опыту: четыре месяца 2004 года, когда, выброшенные на улицу, мы оказались нигде, в пустоте — без крова, с сорванным голосом, вне закона, — обогатили нас бесценным знанием нашей беспримерной жизни с изнанки). Но одного любой предприниматель боится как черт ладана — подозрений в политической самодеятельности, читай, оппозиционности. Тем, кто делает деньги, со СМИ лучше не связываться — от греха подальше…

Самое печальное, что и публике сегодня это не очень нужно. Время, когда политические истины были предметом самой первой необходимости, дороже соли и хлеба, осталось в прошлом. СМИ востребованы в основном как бездонный источник развлечения, коммерческой, потребительской информации. Между прочим, это один из невольных плодов столь проклинаемых ныне девяностых. В стране равенства в нищете было легализовано, более того, создано с нуля потребительское общество. Увы, говорить о достижении гражданского общества явно преждевременно. Все мы стали потребителями в первом поколении — и это было историческое достижение либеральной антикоммунистической революции. Но не гражданами. Граждан в стране решительный дефицит. Аудитория серьезной неангажированной прессы критически мала.

Самое время договорить о сделке и о бренде.

Полмиллиона в покрытие долга, полмиллиона лично основателю и одновременно главному редактору… Какая замечательная осведомленность! Даже жаль, что никакого долга у нас не было. Стыдно в этом признаться, но мы оказались настолько никудышными коммерсантами, что просто не решились бы жить в долг, который не смогли бы вернуть. Так что полмиллиона можно считать сэкономленными. Магический миллион, в который «Коммерсантъ» оценил нас, — фигура речи.

На самом деле бренд «Нового времени» с его уникальной 63-летней историей стоит гораздо дороже. А сколько стоит сама возможность быть в ладу с собой и профессией, трактовать журналистику в терминах свободы и чести в течение пятнадцати драматичных лет? Если я скажу, что эта возможность бесценна, это будет слишком патетично? Или не слишком понятно? Нужны конкретные цифры? Хорошо. $ 5 000 000. Именно столько новый издатель обещает инвестировать в «Новое время» в следующем году. Прошлое «Нового времени» не продается. Но его можно вложить в будущее.

Это явно не будет простое и ясное будущее. Все особенности «суверенной демократии» еще предстоит познать во всей красе. Все препятствия агрессивной или инертной социальной среды останутся и в 2007 году. Кто-то скажет, что быть политическими СМИ в мире национализированной (или приватизированной?) политики — невозможная миссия. И тем не менее, задача, которую ставит перед собой новый издатель, — пробиться к публике, занять на медиарынке достойное место. Для этого «Новое время» должно обрести новую, современную форму. Не утратит ли оно свое старое содержание? Было бы странно, если бы я не испытывал по этому поводу страха. Но сегодня, подводя некую черту, я все-таки сделаю акцент на надежде.

Спасибо всем!

P.S. Эта статья открывала последний номер моего (нашего, старого) «Нового времени». Он вышел в свет 3 декабря 2006 года.